Когда просыпаюсь в следующий раз, за окном светло и идёт дождь. О светлом времени суток напоминает разве что выключенный фонарь. А так серо и уныло, несмотря на то что в стекло бьётся ветка ели. Она немного разбавляет осенние краски и отвлекает.

— Здравствуйте, Лиза. Хорошо, что вы уже проснулись.

В кресле, которое занимал Захар, удобно расположилась строгая женщина, чем-то напоминающая мою маму.

Мне хочется закрыться и выгнать её, но я молчу и настороженно наблюдаю за тем, как она переворачивает листы, что-то читая.

— Давайте познакомимся? Меня зовут Марта Игоревна, и я психолог, который очень постарается вам помочь.

— Я не хочу, — бормочу. — Мне не надо.

Знаю, что надо и что никто не будет меня слушать, и всё равно отказываюсь. Нас в институте учили азам и… Эти вопросы… На них отвечать у меня не получится…

— Я здесь не для того, чтобы навредить вам, Лиза. Вместе мы поработаем над вашими страхами и тем…

— Простите, — перебиваю, облизнув пересохшие губы. Даже её причёска так похожа на причёску другого человека, что ни о чём другом думать не получается. — Марта Игоревна, а где… Где моя мама?

Выдыхаю весь воздух из лёгких и сжимаю в кулаках одеяло.

Психолог бросает мимолётный взгляд на дверной проём, где слышны шаги.

— Ваша мама, Лиза… Она…

Глава 40

POV Захар Одинцов.

Я стою в тамбуре перед палатой и кручу в руках телефон, прислушиваясь к женским голосам. Психологиня старается подбирать слова и говорить мягко, а вот в голосе Лизы намешана и растерянность, и истерика.

Честно говоря, я дико испугался, когда она закричала из уборной. А то, что она никак не реагировала на зов…

Пришлось выбивать дверь. Хорошо ещё, медсестричка была рядом и быстро сориентировалась. А лечащий док тут же нашёл местного спеца, которая вызвалась ждать пробуждения девушки.

Сам я ретировался, потому что рядом стало невыносимо.

Даже отец присмирел, услышав отчёт. А Юрьич развернул такую кампанию, которую хрен свернёшь. Зря батя ему в своё время дал «добро» на любые действия. Очень зря!

Под окнами уже собраны журналисты, давно прикормленные и проинструктированные, что и как писать. На местном канале вечером готовится ролик о чудесном спасении бедной девочки из плена.

История, которую озвучат в эфире, будет умалчивать о деталях. Если получится подвести мразей под следствие, то лишние подробности выйдут боком.

Всё это я узнал буквально двадцать минут назад. И до сих пор перевариваю. Мне не нравится наведённая суета, я жалею Лизу и никак не могу предсказать её реакцию.

Я с удовольствием бы отказался от всех договорённостей и…

И, чёрт его знает… Попробовал бы с ней без обязательств перед батей. Возможно, попробовал. А, возможно, побыл бы ещё рядом и ушёл. Во мне нет ни грамма уверенности, что я вытащу эту историю.

Не после того, как состригал роскошные локоны, а потом обнимал несколько часов подряд, чтобы успокоить и успокоиться.

Я п#здец как устал!

Устал думать, контролировать каждое слово, прислушиваться к ровному дыханию. Задолбался!

И вместе с тем я чётко знаю, что из больницы Лиза поедет ко мне.

Это не прибавляет настроения, ведь я сам себе противоречу. Она бесит меня своими слезами, и вместе с тем мою грудную клетку разрывает от каждого её вскрика и стона.

Что творится, бл#дь? Во что превратился рабочий план «соблазнить и забрать»?

Смахиваю все уведы, посыпавшиеся на телефон, и решительно засовываю его в карман. Распахиваю дверь шире, чтобы Елизавета могла меня увидеть.

— Где моя мама?

Она как раз сжимает в кулаках одеяло и держит его у своей груди как защиту.

Марта, мать её, Игоревна что-то блеет, боясь напугать свою пациентку. Похоже, что прислать её прислали, а ввести в курс дела полностью забыли. Или не знали, так как в личной карте Лизы сухие факты.

— Твоя мать задержана на сорок восемь часов. Для начала.

Психологиня ахает и прикрывает руками рот, округляя глаза.

— Захар Вадимович, что вы? Разве можно так…

— Нужно, — обрубаю. Задолбавшись от внутренней борьбы, тру переносицу пальцем и продолжаю, безжалостно выдавая: — Бывший препод сядет. Надолго. Я позабочусь. Мамай… Точнее, Рудольф… С ним пока сложно.

— А… С… Там был мужчина… Мой…

— Он не твой отец, Лиза. Тебе солгали.

Она опускает голову, но я успеваю заметить несколько маленьких слезинок и робкую улыбку.

Лучше так. Лучше ей не знать, что Александр Суворов действительно был её родным отцом. И был смертельно ранен сотрудниками при оказании сопротивления и попытке к бегству. В материалах дела зафиксирована эта причина смерти. И я надеюсь, Лиза никогда не узнает, что его застрелил майор, сделав несколько прицельных практически в упор.

— Захар, — мама подходит сзади и, развернув меня, помогает завязать галстук, — мне жаль, что всё так получилось.

Киваю, просовывая руки в рукава пиджака, и одергиваю манжеты.

Я знаю, что маме жаль. Мне тоже жаль потерянную девочку Лизу, которую сегодня выписывают. После встречи в офисе отца я как раз поеду за ней.

— Комната для Лизоньки готова.

— Я видел, мам.

Родители постарались. Отец проникся горем своего проекта и первым предложил, чтобы мы пожили у них. Мол, девочке будет проще адаптироваться.

Лиза больше не устраивала истерик, принимала все прописанные процедуры и охотно общалась с психологиней.

У Марты получилось найти к ней подход. Решили пока не менять на другого спеца, чтобы не травмировать девчонку.

Вот только… Елизавета не в курсе, что я забираю её. Она не знает, что мать переведена в следственный изолятор по моему звонку. Слишком уж громко при личной встрече орала, что я монстр и растлитель.

Отошла от первого шока и устроила шоу одного актёра. Даже Юрьич был в ахуе от эпитетов, которыми Радоевна нас наградила.

Ну а раз так… Лизе с этой ненормальной рядом точно делать нечего. Влияние сильное, страх перед недомамашей колоссальный. Спасибо Марте, мать её, Игоревне, что раскрыла этот пунктик. Меня он смущал с самого начала.

Подозревал: выпишут и Лиза рванёт к той, которую любит и оправдывает, потому что иначе не умеет. За это пояснение плюсик в карму начинающему психологу. Опыта работы с такими проблемными у Марты кот наплакал, а хватка оказалась бульдожья.

— Я пошёл, мам, — целую её в щёку и, прихватив папку с документами, покидаю родительский дом.

— Сынок, мы с папой уедем вечером. Чтобы вы вдвоём побыли. Слышишь?

— Угу, — отзываюсь, садясь в тачку.

Не стоило, конечно. Думаю, это может спугнуть гостью.

Прикидывая, как всё обставить, доезжаю до офиса. На встреча максимально сосредотачиваюсь. Вопросы обсуждаются острые и важные.

До дня Х осталась неделя. Агитационная кампания должна быть прекращена за сутки до проведения выборов. А сделать нужно очень многое.

Слуцкий воспользовался шумихой и подсуетился, выставив себя жертвой. Естественно, не обошлось без его покровителей, прикрывающих жирный зад.

Скакнул и рейтинг. Всего два процента, но как они сейчас важны для отца.

Он, вытирая пот со лба платком, отпускает из своего кабинета всех, оставляя только меня.

— Не получилось, пап. Зато карму почистил.

Батя фыркает, откладывая в сторону платок.

— За этим не ко мне. Это ты сходи к… как их там? В «Древо счастья» наведайся. Они карму почистят и счета заодно.

— Недолго им осталось.

— Всё равно вылезут. Я тут знаешь, подумал… Покрутил, как всё у нас сложилось. Тебе же нравится Лиза?

Удивлённо поднимаю брови от столько резкого перескока с философии на личное.

— Допустим, — осторожничаю.

— Допустим, — улыбается. — Сидел бы ты рядом столько дней, если бы не нравилась. Смотри вот.

Подвигает ко мне планшет с роликом, поставленным на паузу. Нажимаю кнопку «дальше» и вижу больничный сквер. Молодая журналистка в огромных очках, платке и румяным лицом воодушевлённо вещает.